Буквально на наших глазах религия, вместо того чтобы оставаться пространством для поиска подлинного духовного опыта, превращается в бодрийяровскую гиперреальность, где символы и ритуалы утрачивают сакральное значение и становятся частью потребительской культуры. И христианство, и ислам, и буддизм и другие религии переживают свою трансформацию в нечто гораздо более многослойное и противоречивое, чем ранее.
Чтобы пояснить, о чем речь, для начала прибегу к метафоре «инженерии сознания» через обучение человека социумом в широком смысле – включая СМИ, семью, школу и пр. и истолкую ее в логике 4-х уровневого развития симуляций Бодрийяра, отталкиваясь от его ключевой мысли:
«Инженерии сознания предшествует имажинерия (произведение образов в сознании)».
То есть сначала в сознании возникают (производятся) какие-то образы, затем они принимаются «на веру» как реальные, и только затем они становятся практикой сознания.
Генеалогия социальной инженерии человеческого сознания: 4 уровня симуляции — от репрезентации к гиперреальности.
Бодрийяр предлагает 4 ключа к пониманию генеалогии и современного состояния инженерии человеческого сознания. Во-первых, он утверждает, что инженерия сознания всегда следует за его имажинерией (произведением в нем образов), а во-вторых, показывает, что эволюция сознания в отношении к подлинной реальности оказывается не прогрессивной, а регрессивной, переходя от отражения образа реальности в сознании к её полной симуляции в нём. Что, собственно, соответствует и некоему консенсусу сакральных источников мировых духовных традиций по поводу базового состояния человечества.
Уровень 1: «доброкачественный симулякр». Изначально образы сознания отражают фундаментальную реальность, выполняя сакраментальную функцию. Это этап «доброкачественной» инженерии, где культурные и цивилизационные технологии и идеологии стремятся к точному символическому воспроизведению подлинной реальности в образах сознания.
Уровень 2: «Злокачественный симулякр». Здесь образы начинают маскировать и искажать реальность, становясь инструментом манипуляции. Это «злокачественная» фаза, где инженерия сознания приобретает вредоносный характер, искажая связь человеческого сознания с реальностью. По Ницше, Бодрийяру, Ортеге, Фуко, Агамбену и др. это искажение, как и все дальнейшие уровни симуляции, имеют свой исток в политической властной игре. В своей главной книге на эту тему — «Симулякры и симуляция» — Бодрийяр относит к этому виду симуляции и законы человеческие.
Уровень 3: Магический, чародейский. На этом этапе образы уже не отражают реальность, а лишь создают её видимость, подобно чародейству. Инженерия сознания становится иллюзией, скрывающей пустоту. Здесь уже не идет речь о реальном соответствии образов сознания и реальности. Даже об искаженном соответствии, как на втором уровне, речь здесь уже не идет. Это уровень, на котором происходит подмена реальности чем-то фундаментально ложным. Какой-то иллюзией, магическим образом, выдаваемым за реальный. Какой-то формой «хлеба и зрелищ».
Уровень 4: Гиперреальность. В финальной фазе симуляции реальности образы полностью отрываются от нее, становясь совершенно самодостаточными симулякрами — самодостаточными знаками, не имеющими референций в реальности вообще. Становятся «означающим», имеющим в качестве «означаемого» только самое себя. Инженерия сознания превращается в производство гиперреальности, где истинное и ложное больше неразличимы, поскольку они сливаются и производят новую реальность, которая в своей основе есть совершенный симулякр, оторванный от целостной реальности бытия.
Гиперреальность как фундаментальное состояние массового сознания современного человека.
Сегодня мы живём в эпоху симуляции, где реальность уже не существует в её изначальном виде. Инженерия сознания становится стратегией производства неореального и гиперреального, создавая и размножая все более многочисленные мифы об истоках, аутентичности и истине. Ностальгия по утраченной реальности порождает бесконечное воспроизводство её симуляций, а апотропическая стратегия (попытка защиты реальности от полного исчезновения) оказывается «фатальной стратегией» (термин Бодрийяра из работы «Фатальные стратегии») и лишь усиливает этот процесс. Социальная инженерия человеческого сознания сегодня — это не просто управление мыслями и восприятием, но создание новой реальности, где симулякры заменяют подлинное, а граница между реальным и искусственным окончательно стирается, та самым практически отнимая у человека доступ к мистическим и сакральным основам самого себя и своего бытия.
Религия как гиперреальность: медиа и виртуальное пространство
Все современные религиозные общины активно внедряют цифровые технологии в свою практику: медиа-трансляции богослужений, молитвенные мобильные приложения и онлайн-сообщества становятся обычным делом. Богослужения, превращаемые в онлайн -стримы на различных площадках видеохостингов и социальных сетей превращаются в виртуальные спектакли-перформансы, где важнейшей составляющей становятся не сами акт молитвы, созерцания, духовного делания, а количество лайков и комментариев. Это явление, по Бодрийяру, — симуляция общения. Виртуальные ритуалы, теряя связь с подлинной духовной практикой, становятся «копиями без оригинала». Причастие через экран оказывается поверхностной имитацией величайшей и ключевой тайны христианства. Это явление наиболее ярко выражено в мега церквях, например, в австрало-американском движении Hillsong, где световые шоу и рок-музыка заменяют традиционные ритуалы, превращая богослужения в развлекательные «ивенты». Умножающаяся массовость и глобальность подобных явлений практически во всех религиях и конфессиях подтверждает критику Бодрийяра, который говорил о том, как медиа, стирая грань между реальностью и вымыслом, создают мир, в котором форма подменяет содержание.
«Вера на продажу»: превращение религии в рыночный продукт массового потребления
Религиозные символы — крест, полумесяц, менора и «могендовид», лотос, свастика, чакры, древо жизни, иконы и иные священные изображения, сакральные тексты и их части, а также обширная религиозная литература и пр., — давно стали частью мировой потребительской культуры. Бренды известных дизайнеров эксплуатируют религиозную символику в одежде, популярные шлягеры поп-музыки увеличивают продажи за счет хайпа на религиозных смыслах, а сакральные тексты с дизайнерскими обложками становятся объектами коллекционирования, а не священными книгами. Религиозные символы становятся коммерческими «симулякрами» сакрального смысла, живущими по законам маркетинга. Бодрийяр именует сей процесс «символическим обменом», когда сакральные символы теряют свою духовную самоценность и становятся товаром. Недавняя волна популярности религиозных NFT, где цифровые изображения священных текстов продаются как уникальные арт-объекты, служит ярким примером того, как вера превращается в нечто продаваемое и потребляемое.
Политизация религии: постсекулярный политический разворот
В нынешнем постсекулярном обществе религия все более уверенно возвращается в публичное пространство. Но возвращается уже в пересобранном виде – не как «доброкачественный симулякр» первого уровня, символически хранящий традиции древних духовных практик, а как гиперреальность, все чаще становясь инструментом государственной идеологии. Возвращается роль конфессий как властных политических институтов, активно поддерживающих курсы правительств и продвигающих определенные политическими директивами «традиционные ценности», в том числе и ценности политические. Следуя в русле мысли Бодрийяра можно предположить, что, скорее всего, это явление представляет собой комплексную симуляцию четвертого и последнего уровня, где «титульные» религии, теряя свою вселенскую и собственно духовную сущность, просто обслуживают определенные политические силы, а их «традиционные ценности», не смотря на безусловную нравственную глубину того, что они когда-то значили, сейчас являются «постправдой» конфессий, борющихся за политическую власть и преференции. Политические симуляции подменяют подлинные духовные институции и реинтегрируются в политическую машину, служащую инструментом инженерии симулякров все более высоких уровней, а не духовного просвещения через символическую репрезентацию духовной реальности (симулякры первого уровня).
Религия как идентичность: молодежь и поверхностная вера
Для многих современных молодых людей христианство становится просто маркером культурной принадлежности, а не подлинным духовным выбором. Все больше религиозная принадлежность превращается в симулякр идентичности и «социальную одежду»: ритуалы, такие как крещение или венчание, сохраняются как традиция, но теряют свой сакральный смысл, становясь прозаической частью культурного кода. Бодрийяр говорил об «утрате реальности», когда символы заменяют истинную сущность, превращая веру в поверхностное явление. Здесь будет уместно процитировать и митрополита Антония Сурожского, который в одной из своих радиобесед однажды заметил: «Мы ведь, в сущности, не христиане. Мы все превратили в символы…»
Современным примером такой симулированной символики могут служить, например, христианские рок-концерты или флешмобы в соцсетях в духе #ChristianChallenge, когда люди, прежде всего молодежь, соревнуются в публикации цитат из Библии, но не в следовании ее учению в своей жизни, созидая ту самую гиперреальность – видимую религиозную форму без духовного содержания.
Симуляция благотворительности: еще одна форма без содержания
Религиозные благотворительные акции и инициативы все чаще напоминают PR-кампании, направленные на улучшение имиджа, а не на подлинное служение. Например, раздача продуктовых наборов с логотипами религиозных общин или фотоотчеты о помощи нуждающимся становятся скорее способом привлечения пожертвований, чем реальной помощью. Это явление также соответствует концепции Бодрийяра о «симуляции добра», где действия имитируют религиозные ценности, но их основная цель — укрепление корпоративного имиджа конфессии, а не искренняя помощь. Когда конфессиональные благотворительные фонды тратят 70% пожертвованных средств на административные расходы, становится очевидно, что милосердие из духовной практики превратилось в товар.
Несколько слов о перспективах преодоления симуляции
Сам Бодрийяр, как и многие его постмодернистские визави, не был оптимистичен относительно того, что человечество вообще сможет найти путь к подлинной реальности. В этом суть сама постмодерна – подозрение ко всякой метафизике, ко всяким метанарративам, к любым универсальным истинам как к возможным глубоко законспирированным симулякрам. Однако, несмотря на все угрозы тотальной и совершенной симуляции всего, поиск путей выхода из этого состояния продолжается. И, возможно, главный вопрос, который остается открытым: сможет ли вера сохранить свою трансцендентную сущность в мире, где даже Бог становится брендом?
Поиск ответа, возможно, стоит начинать с принятия существующего положения дел. Проблематика давно вышла за рамки религиозные и стала общечеловеческой. Человечество и его сознание, в том числе и религиозное, все более тотально погружается в искусственную гиперреальность. Мы уже практически потеряли свои мистические основания, превратившись в цивилизацию без тайн и без подлинной духовной культуры. Если глубокое осознание этой духовной ничтойности нас всё -таки осенит, то, возможно, выход и найдется.
