Парад — самое главное и самое подлинное искусство третьего рейха. Культура парадного фашистского гламура — глубоко продуманные лучшими модельерами мундиры, гордая и подавляющая сознание музыка, стройные ряды послушных военных и техники. Это искусство имело массовый успех. И оно массово превращало людей в обезличенные, расчеловеченные массы, в восторженных дикарей. Блестящая и покоряющая сознание эстетическая обёртка фашистского кровавого фарса…
Хочу представить глубокий документальный фильм о фашизме Михаила Ромма 1965 года. Он показывает обыкновенную жизнь фашистской Германии и заставляет задуматься о себе, о том, кто мы вообще. А мы то сами ещё люди? Цивилизованные? Культурные? Духовно-нравственные? Или…
Как в тоталитарных режимах Германского третьего Рейха и Советского Союза — в странах великой культуры — буквально за несколько лет общество было превращено в восторженных дикарей? Не связано ли это с тем, в каком состоянии находится всё человечество вообще, а не только какие-то плохие фашисты, террористы и т.п.?
Великая национальная идея лежит в основании фашистского тоталитаризма.
Великая этическая идея лежит в основании советского тоталитаризма.
Великие этические или религиозные идеи/ идеологии лежат в основе современных либеральных демократий, суверенных демократий, теократических государств, религиозных конфессий.
Фашизм начинается там, где начинается национальное чванство. Из-за него фашизм провозгласил тотальную войну самому человеку.
А какая форма тоталитаризма начинается там, где начинается этическое, или религиозное, или либеральное чванство? Чем отличается один фанатизм от другого?
Об этом и о многом другом заставляет задуматься этот фильм.
Тысячелетия глядят на нас с надеждой, что мы не озвереем, не станем сволочью, рабами паханов и фюреров.
Аркадий Стругацкий.
«Зомбификация всегда казалась мне страшнейшей из судеб»
Уэйд Девис
говорит этнограф, который изучал этот феномен на Гаити в религиозном обряде воскрешения мертвецов и превращения их в зомби в религии вуду.
Виктор Пелевин в известном юмористическом наукообразном рассказе «Зомбификация», за который был удостоен литературной премии, показывает, что для создания зомби нужен не только особый яд, но определенное «социальное воображаемое», установки и ожидания людей, определенные общепринятые психотехники. Пелевин показывает зомбификацию на примерах воображаемой социалистической действительности в гаитянском контексте. Заседания ВЛКСМ. Действия СМЕРШ и МВД, рай-со-бес’а, рай-и-с-полком’a, гор-и-с-полком’а, Цэкака Пээсэс, который является во время «плена ума» (пленума).
В своей статье Психология «обыкновенного фанатизма», родившейся у него после просмотра этого фильма, А.Г. Асмолов пишет:
Сознанию, взращенному современной цивилизацией, как-то спокойнее, когда фанатизм ассоциируется либо с легендами и мифами, либо с отдалённым прошлым, либо, если речь заходит о днях нынешних, с другими, отгороженными от России, материками и странами.
А.Г. Асмолов
Фанатики ассоциируются у нас с древними или средневековыми реалиями. Например с манкуртами Чингиза Айтматова, которым жестокие варвары стирали память и превращали в живое чучело, абсолютно покорное покорителю, послушно исполняющее любое порученное хозяином дело, не ведающее своей истории, забывшее о своём родстве. Готовое убить даже самого близкого человека, попрать даже самые самые важные человеческие ценности. Манкурт — это человек, чей разум и воля полностью порабощены.
Но вот вопрос, а чем отличаются от фанатиков — манкуртов и зомби миллионы солдат Третьего Рейха? Сотрудники СС? Работники концлагерей и газовых камер? Советские сотрудники органов НКВД или сталинских заградительных отрядов? Боевики Троцкого и Дзержинского?
Чем отличаются от них участники современных террористических организаций?
Чем отличаются от них американские пилоты, сбрасывающие ядерные бомбы на мирные японские города? Осуществляющие по приказу т.н. демократических властей ковровые бомбардировки мирного населения Камбоджи? Вьетнама? Кувейта? Ирака? Сирии? Чем отличаются от них те, кто воевал в недавних чеченских войнах?
Или те, кто сидят в красивых банковских офисах в красивой униформе, и, оформляя займы и ипотеки, погружают всё человечество в тотальное экономическое рабство. Или те работники масс-медиа, которые распространяют заведомо ложную или искаженную информацию, занимаясь социальным инжинирингом в интересах хозяев.
Или те харизматические религиозные вожди, которые в церквях, мечетях, ступах, общинах и молитвенных домах заводят людей в какую-то особенную психопрактику, гипнотический экстаз, порой с подавляющей сознание музыкой, чтобы потом заставить их делать то, что они считают правильным — давать деньги, работать на этих вождей и т.п. А потом они как ни в чем не бывало идут праздновать очередной день рождения своих детей или обсуждать с друзьями-пасторами глубокие теологические вопросы.
В паническом генетическом страхе газовых камер для наших тел, не оказываемся ли мы заложниками идеологических газовых камер наших душ? — Обыкновенного социализма, обыкновенной демократии, обыкновенного либерализма? Обыкновенного Католицизма, обыкновенного Православия, обыкновенного протестантизма? Обыкновенного Ислама, обыкновенного буддизма? Которыми мы оказываемся порабощены как формой обыкновенного фанатизма.
Интересно, что сами немцы времен третьего рейха не ощущали себя частью машины тотального политического террора. Офицер, сидящий в обычной транспортной канцелярии третьего рейха и отправляющий эшелоны с людьми в газовые камеры росчерком пера, потом шел в церковь, пел псалмы, веселился с друзьями, играл и занимался с детьми, организовывал жене или любовнице романтический ужин при свечах, обсуждал философские вопросы, читал Гёте.
Мы можем видеть прямо сейчас, посреди и в самой гуще нашей жизни, как много среди нас восторженных дикарей, одержимых самыми различными фанатичными идеями — от ультра-правых до ультра-левых. От крайнего авторитаризма и тоталитаризма до крайнего либерализма, переходящего в свою противоположность, занимающегося жесткой «позитивной дискриминацией» инакомыслящих. От воинствующего атеизма до агрессивного воинственного и фанатичного религиозного сектантского радикализма. Не является ли всё это частью самих нас?
Не являемся ли мы уже просто разными нео-племенами восторженно-фанатичных нео-дикарей, живущих собственными доктринами (не всегда военными и националистическими — но культурными, политическими, религиозными, экономическими, маркетинговыми, социальными) и своей эстетикой / парадами? Ведущими собственную тотальную войну против всех инакомыслящих (не всегда на физическое поражение, но всегда на какую-то форму поражения — в идеологии, в правах и т.п.)? Жестко делящими мир на своих и чужих?
