Жан Франсуа Лиотар — один из виднейших деятелей французского постмодерна, чьей главной заслугой, несколько упрощая, можно назвать разрушение веры в Историю с большой буквы. И с ним сложно спорить, потому что буквально все эти Истории в течение истории себя дискредитировали тем или иным способом. И практически каждая из этих Историй в итоге достаточно банально раскрывала себя не более как инструмент в борьбе за власть.
Лиотар считает, что никакой одной Истории, или, по-научному, одного метанарратива, не существует. По крайней мере для нас, людей. Ибо если даже он и существует, его никто не знает — ни наука, ни религия, ни философия. Никто.
Говоря более понятным языком — никто не знает Истину. Ни у кого нет права собственности на Истину. Никто не знает даже что такое целостная Истина о чем бы то ни было.
Ни у кого нет точного ответа на этот хрестоматийный вопрос прокуратора Пилата, оставленный без ответа даже самим Христом. Потому что даже если кто-то верит, что истина это Сам Христос, кто осмелится смертельно честно утверждать, что он Его знает?
А тот, кто самонадеянно говорит, что знает, не обязательно осознанно обманывает других. Скорее и прежде всего он неосознанно обманывает самого себя. И это очень похоже на то, что уже давно начал говорить Ницше.
Лиотар, к примеру, говорит:
Упрощая до крайности, мы считаем «постмодерном» недоверие в отношении метарассказов.
Знание и власть есть две стороны одного вопроса:
— кто решает, что есть знание?
— кто знает, что нужно решать?
Административные процедуры заставляют индивидов «хотеть» того, что нужно системе для ее результативности.
Знание производится и будет производиться для того, чтобы быть проданным, оно потребляется и будет потребляться, чтобы обрести стоимость в новом продукте, и — в обоих этих случаях, — чтобы быть обмененным, оно перестает быть самоцелью и теряет свою «потребительскую стоимость».
Человек, может статься, — всего-навсего крайне изощренный узелок в общем взаимодействии составляющих вселенную излучений.
Явно или неявно, но вопрос, задаваемый студентом, проходящим профессиональную подготовку государством или учреждением высшего образования, это уже не вопрос «Верно ли это?», но «Чему это служит?». В контексте меркантилизации знания чаще всего этот последний вопрос означает: «Можно ли это продать?», а в контексте повышения производительности — «Эффективно ли это?».
Научное знание — это еще не все знание, оно всегда было в конкуренции, в конфликте с другим сортом знания.
Наука — просто один из видов дискурса. / Лиотар
